черная курица или подземные жители текст

Содержание

Сказка Черная курица, или Подземные жители. Антоний Погорельский

Сказка Черная курица, или Подземные жители о ценностях истинных и мнимых. Детям 10-12 лет сказка преподносит нравственные уроки. Родителям полезно прочитать психологическую сказку, чтобы уяснить, что ребенку важнее всего семья, родительская любовь и понимание. Непременно прочитайте сказку онлайн и обсудите ее с ребенком.

Скачать сказку Черная курица, или Подземные жители: (word) – (pdf)

Сказка Черная курица, или Подземные жители читать

Краткое содержание сказки

Алеша – умный и добрый мальчик. Он воспитывается в пансионе. Родители, наперед заплатив за его обучение, редко навещали сына. От одиночества мальчик погружается в мир своих фантазий. Он подружился с черной курицей, даже однажды спас ее от смерти. Чернушка знакомит мальчика с жителями подземного королевства, в котором курочка состоит на службе у короля в должности министра. Король за спасение Чернушки дарит Алеше чудесное семечко. Мальчика предупреждают, что тайну о подземном королевстве он не должен раскрывать никому. Волшебное свойство семечка помогает мальчику выделиться среди других учеников своими знаниями, хорошо отвечать на занятиях. При этом он не прилагал никаких усилий на подготовку. Сначала Алеша чувствовал угрызения совести. Но вскоре стал высокомерным. Из любимого всеми прилежного мальчика Алеша превратился в заносчивого и грубого. Все от него отвернулись. Испугавшись наказания учителя, мальчик предал жителей подземного королевства. Теперь должны они переселиться в другое место. Но добрая курочка не держала зла на мальчика. Чернушка только попросила, чтобы Алеша исправился. Проболев несколько недель, он изменился, снова стал прилежным учеником и любимцем учителей и товарищей. Читать сказку онлайн полностью можно на нашем сайте.

Анализ сказки Черная курица, или Подземные жители

В реалистическую трогательную историю о забытом родителями мальчике автор вводит элементы волшебной сказки. Сначала автор вызывает у читателя сочувствие к доброму мечтательному Алеше, которого гнетет его одиночество. Потом показывает, как ребенок меняется в худшую сторону, получив чудесный дар. Он не смог достойно им распорядиться, и бремя славы его сломало. За одним плохим поступком следуют другие. Но автор дает возможность своему герою исправиться. Чему учит сказка Черная курица, или Подземные жители? Автор предостерегает читателей от нечестных поступков. Он хочет, чтобы читатели поняли: одна небольшая ложь тянет за собой другие плохие поступки, в которых рано или поздно придется раскаиваться. Еще два важных акцента делает Погорельский в сказочной повести – успех и уважение окружающих нужно заслужить; ошибки исправлять никогда не поздно.

Мораль сказки Черная курица, или Подземные жители

Поддавшись соблазну один раз, человек становится уязвимым, постепенно впуская в свою жизнь другие пороки – в этом, по мнению автора, главная мысль сказки Черная курица, или Подземные жители. Очень актуальна она в современном обществе. Несомненно, юным читателям есть над чем задуматься.

Пословицы, поговорки и выражения сказки

Поступки – зеркало души.
По плохой дороге пойдешь – на беду набредешь.
Учись доброму, чтобы плохое на ум не шло.

Читать сказки онлайн – увлекательное и полезное занятие!

Художественная литература

Самое популярное

Пять языков любви — Гэри Чепмен 877 тыс.
Денискины рассказы — Виктор Драгунский 584 тыс.
Уроки французского — Распутин В.Г. 343 тыс.
Маленький принц — Антуан де Сент-Экзюпери 300 тыс.
Срезал (Сборник рассказов) — Шукшин В.М. 289 тыс.
Горе от ума — Грибоедов А.С. 277 тыс.
Флавиан. Часть I — прот. Александр Торик 254 тыс.
451 градус по Фаренгейту — Рэй Брэдбери 246 тыс.
Несвятые святые и другие рассказы — архим. Тихон (Шевкунов) 243 тыс.
Живый в помощи Вышняго (Записки афганца) ─ Виктор Николаев 231 тыс.

Библиотека св. отцов и церковных писателей

Сейчас на сайте чел.

Всего записей 2046

Обновления на почту

Черная курица, или Подземные жители — Антоний Погорельский

Лет сорок тому назад, [1] в С.-Петербурге на Васильевском Острове, в Первой линии, [2] жил-был содержатель мужского пансиона, [3] который ещё до сих пор, вероятно, у многих остался в свежей памяти, хотя дом, где пансион тот помещался, давно уже уступил место другому, нисколько не похожему на прежний. В то время Петербург наш уже славился в целой Европе своею красотой, хотя и далеко ещё не был таким, каков теперь. Тогда на проспектах Васильевского Острова не было весёлых тенистых аллей: деревянные подмостки, часто из гнилых досок сколоченные, заступали место нынешних прекрасных тротуаров. Исаакиевский мост, узкий в то время и неровный, совсем иной представлял вид, нежели как теперь; да и самая площадь Исаакиевская вовсе не такова была. Тогда монумент Петра Великого от Исаакиевской площади отделён был канавою; Адмиралтейство не было обсажено деревьями, манеж Конногвардейский не украшал площади прекрасным нынешним фасадом, [4] — одним словом, Петербург тогдашний не то был, что теперешний. Города перед людьми имеют, между прочим, то преимущество, что они иногда с летами становятся красивее… Впрочем, не о том теперь идёт дело. В другой раз и при другом случае я, может быть, поговорю с вами пространнее о переменах, происшедших в Петербурге в течение моего века, теперь же обратимся опять к пансиону, который лет сорок тому назад находился на Васильевском Острове, в Первой линии.

Дом, которого вы теперь — как уже вам сказывал — не найдёте, был о двух этажах, крытый голландскими черепицами. Крыльцо, по которому в него входили, было деревянное и выдавалось на улицу. Из сеней довольно крутая лестница вела в верхнее жильё, состоявшее из восьми или девяти комнат, в которых с одной стороны жил содержатель пансиона, а с другой были классы. Дортуары, или спальные комнаты детей, находились в нижнем этаже, по правую сторону сеней, а по левую жили две старушки-голландки, из которых каждой было более ста лет и которые собственными глазами видали Петра Великого и даже с ним говаривали. В нынешнее время вряд ли в целой России вы встретите человека, который бы видал Петра Великого; настанет время, когда и наши следы сотрутся с лица земного! Всё проходит, всё исчезает в бренном мире нашем… но не о том теперь идёт дело.

В числе тридцати или сорока детей, обучавшихся в том пансионе, находился один мальчик, по имени Алёша, которому тогда было не более 9 или 10 лет. Родители его, жившие далеко-далеко от Петербурга, года за два перед тем привезли его в столицу, отдали в пансион и возвратились домой, заплатив учителю условленную плату за несколько лет вперёд. Алёша был мальчик умненький, миленький, учился хорошо, и все его любили и ласкали. Однако, несмотря на то, ему часто скучно бывало в пансионе, а иногда даже и грустно. Особливо [5] сначала он никак не мог приучиться к мысли, что он разлучён с родными своими. Но потом мало-помалу он стал привыкать к своему положению, и бывали даже минуты, когда, играя с товарищами, он думал, что в пансионе гораздо веселее, нежели в родительском доме. Вообще дни учения для него проходили скоро и приятно, но когда наставала суббота и все товарищи его спешили домой к родным, тогда Алёша горько чувствовал своё одиночество. По воскресеньям и праздникам он весь день оставался один, и тогда единственным утешением его было чтение книг, которые учитель позволял ему брать из небольшой своей библиотеки. Учитель был родом немец, в то время в немецкой литературе господствовала мода на рыцарские романы и на волшебные повести, и библиотека эта большею частию состояла из книг сего рода.

Черная курица или подземные жители текст

Чёрная курица, или Подземные жители

Лет сорок тому назад, [1]в С.-Петербурге на Васильевском Острове, в Первой линии, [2]жил-был содержатель мужского пансиона, [3]который ещё до сих пор, вероятно, у многих остался в свежей памяти, хотя дом, где пансион тот помещался, давно уже уступил место другому, нисколько не похожему на прежний. В то время Петербург наш уже славился в целой Европе своею красотой, хотя и далеко ещё не был таким, каков теперь. Тогда на проспектах Васильевского Острова не было весёлых тенистых аллей: деревянные подмостки, часто из гнилых досок сколоченные, заступали место нынешних прекрасных тротуаров. Исаакиевский мост, узкий в то время и неровный, совсем иной представлял вид, нежели как теперь; да и самая площадь Исаакиевская вовсе не такова была. Тогда монумент Петра Великого от Исаакиевской площади отделён был канавою; Адмиралтейство не было обсажено деревьями, манеж Конногвардейский не украшал площади прекрасным нынешним фасадом, [4] – одним словом, Петербург тогдашний не то был, что теперешний. Города перед людьми имеют, между прочим, то преимущество, что они иногда с летами становятся красивее… Впрочем, не о том теперь идёт дело. В другой раз и при другом случае я, может быть, поговорю с вами пространнее о переменах, происшедших в Петербурге в течение моего века, теперь же обратимся опять к пансиону, который лет сорок тому назад находился на Васильевском Острове, в Первой линии.

Дом, которого вы теперь – как уже вам сказывал – не найдёте, был о двух этажах, крытый голландскими черепицами. Крыльцо, по которому в него входили, было деревянное и выдавалось на улицу. Из сеней довольно крутая лестница вела в верхнее жильё, состоявшее из восьми или девяти комнат, в которых с одной стороны жил содержатель пансиона, а с другой были классы. Дортуары, или спальные комнаты детей, находились в нижнем этаже, по правую сторону сеней, а по левую жили две старушки-голландки, из которых каждой было более ста лет и которые собственными глазами видали Петра Великого и даже с ним говаривали. В нынешнее время вряд ли в целой России вы встретите человека, который бы видал Петра Великого; настанет время, когда и наши следы сотрутся с лица земного! Всё проходит, всё исчезает в бренном мире нашем… но не о том теперь идёт дело.

В числе тридцати или сорока детей, обучавшихся в том пансионе, находился один мальчик, по имени Алёша, которому тогда было не более 9 или 10 лет. Родители его, жившие далеко-далеко от Петербурга, года за два перед тем привезли его в столицу, отдали в пансион и возвратились домой, заплатив учителю условленную плату за несколько лет вперёд. Алёша был мальчик умненький, миленький, учился хорошо, и все его любили и ласкали. Однако, несмотря на то, ему часто скучно бывало в пансионе, а иногда даже и грустно. Особливо [5]сначала он никак не мог приучиться к мысли, что он разлучён с родными своими. Но потом мало-помалу он стал привыкать к своему положению, и бывали даже минуты, когда, играя с товарищами, он думал, что в пансионе гораздо веселее, нежели в родительском доме. Вообще дни учения для него проходили скоро и приятно, но когда наставала суббота и все товарищи его спешили домой к родным, тогда Алёша горько чувствовал своё одиночество. По воскресеньям и праздникам он весь день оставался один, и тогда единственным утешением его было чтение книг, которые учитель позволял ему брать из небольшой своей библиотеки. Учитель был родом немец, в то время в немецкой литературе господствовала мода на рыцарские романы и на волшебные повести, и библиотека эта большею частию состояла из книг сего рода.

Итак, Алёша, будучи ещё в десятилетнем возрасте, знал уже наизусть деяния славнейших рыцарей, по крайней мере так, как они описаны были в романах. Любимое его занятие в длинные зимние вечера, по воскресеньям и другим праздничным дням было мысленно переноситься в старинные, давно прошедшие веки… Особливо в вакантное время, [6]как, например, об Рождестве или в светлое Христово воскресенье, – когда он бывал разлучён надолго со своими товарищами, когда часто целые дни просиживал в уединении, – юное воображение его бродило по рыцарским замкам, по страшным развалинам или по тёмным, дремучим лесам.

Я забыл сказать вам, что к этому дому принадлежал довольно пространный двор, отделённый от переулка деревянным забором из барочных досок. [7]Ворота и калитка, кои вели в переулок, всегда были заперты, и поэтому Алёше никогда не удавалось побывать в этом переулке, который сильно возбуждал его любопытство. Всякий раз, когда позволяли ему в часы отдыха играть на дворе, первое движение его было – подбегать к забору. Тут он становился на цыпочки и пристально смотрел в круглые дырочки, которыми был усеян забор. Алёша не знал, что дырочки эти происходили от деревянных гвоздей, которыми прежде сколочены были барки, и ему казалось, что какая-нибудь добрая волшебница нарочно для него провертела эти дырочки. Он всё ожидал, что когда-нибудь эта волшебница явится в переулке и сквозь дырочку подаст ему игрушку, или талисман, [8]или письмецо от папеньки или маменьки, от которых не получал он давно уже никакого известия. Но, к крайнему его сожалению, не являлся никто даже похожий на волшебницу.

Другое занятие Алёши состояло в том, чтобы кормить курочек, которые жили около забора в нарочно для них выстроенном домике и целый день играли и бегали на дворе. Алёша очень коротко с ними познакомился, всех знал по имени, разнимал их драки, а забияк наказывал тем, что иногда несколько дней сряду не давал им ничего от крошек, которые всегда после обеда и ужина он собирал со скатерти. Между курами он особенно любил чёрную хохлатую, названную Чернушкою. Чернушка была к нему ласковее других; она даже иногда позволяла себя гладить, и поэтому Алёша лучшие кусочки приносил ей. Она была нрава тихого; редко прохаживалась с другими и, казалось, любила Алёшу более, нежели подруг своих.

Однажды (это было во время вакаций, между Новым годом и Крещеньем, – день был прекрасный и необыкновенно тёплый, не более трёх или четырёх градусов мороза) Алёше позволили поиграть на дворе. В тот день учитель и жена его в больших были хлопотах. Они давали обед директору училищ, и ещё накануне, с утра до позднего вечера, везде в доме мыли полы, вытирали пыль и вощили красного дерева столы и комоды. Сам учитель ездил закупать провизию для стола: белую архангельскую телятину, огромный окорок и из Милютиных лавок киевское варенье. Алёша тоже по мере сил способствовал приготовлениям: его заставили из белой бумаги вырезывать красивую сетку на окорок и украшать бумажною резьбою нарочно купленные шесть восковых свечей. В назначенный день поутру явился парикмахер и показал своё искусство над буклями, тупеем и длинной косой [9]учителя. Потом принялся за супругу его, напомадил и напудрил у неё локоны и шиньон [10]и взгромоздил на её голове целую оранжерею [11]разных цветов, между которыми блистали искусным образом помещённые два бриллиантовых перстня, когда-то подаренные мужу её родителями учеников. По окончании головного убора накинула она на себя старый, изношенный салоп [12]и отправилась хлопотать по хозяйству, наблюдая при том строго, чтоб как-нибудь не испортилась причёска; и для того сама она не входила в кухню, а давала приказания своей кухарке, стоя в дверях. В необходимых же случаях посылала туда мужа своего, у которого причёска не так была высока.